Реферат: Современный русский язык. Словарный состав современного русского языка Итак, русский язык - это представитель восточнославянской группы в рамках индоевропейской языковой семьи

УДК 811.161.1

ББК 81.2Рус-92.3

Валгина Н.С.

Розенталь Д.Э.

Фомина М.И.

Современный русский язык: Учебник / Под редакцией Н.С. Валгиной. - 6-е изд., перераб. и доп.

Москва: Логос, 2002. 528 с. 5000 экз.

Рецензенты: доктор филологических наук профессор Н.Д. Бурвикова,

доктор филологических наук профессор В.А. Пронин

Содержит все разделы курса современного русского языка: лексику и фразеологию, фонетику, фонологию и орфоэпию. графику и орфографию, словообразование, морфологию, синтаксис и пунктуацию. При подготовке настоящего издания учтены достижения в области русского языка за последние 15 лет. В отличие от пятого издания (М.: Высшая школа, 1987) в учебник включены материалы, освещающие активные процессы в современном русском языке, пополнен список способов словообразования. отмечены тенденции в употреблении форм грамматического числа, рода и падежа, учтены изменения в синтаксисе.

Для студентов высших учебных заведений, обучающихся по филологическим и другим гуманитарным направлениям и специальностям.

ISBN ISBN 5-94010-008-2

© Валгина Н.С., Розенталь Д.Э., Фомина М.И., 1987

© Валгина Н.С. Переработка и дополнение, 2001

© «Логос», 2002

Валгина Н.С.

Розенталь Д.Э.

Фомина М.И.

Современный русский язык

От издательства

Настоящий учебник предназначен прежде всего для студентов филологических специальностей высших учебных заведений. Но он рассчитан также для использования в учебном процессе по широкому кругу гуманитарных специальностей - конечно, в первую очередь тех, где владение выразительными средствами литературной речи является предпосылкой успешной профессиональной деятельности. Думается, что в любом случае учебник будет полезен будущим юристам, педагогам, искусствоведам, журналистам.

Особенность издания - сжатость и компактность изложения материала - учитывает разнообразие потребностей возможной аудитории. Поэтому продолжительность лекционного курса, практических и самостоятельных занятий с использованием настоящего учебника может варьироваться в зависимости от направления, специальности подготовки гуманитариев, а также формы обучения: дневной, вечерней или заочной.

Учебник содержит все разделы курса современного русского языка; лексику и фразеологию, фонетику, фонологию и орфоэпию, графику и орфографию, словообразование, морфологию, синтаксис и пунктуацию.

При подготовке этого издания были учтены достижения в области русского языка за последние полтора десятка лет. Изменены формулировки отдельных теоретических положений, введены новые понятия, уточнена терминология, отчасти обновлены иллюстративные материалы и библиография, освещены активные процессы в современном русском языке, особенно в области лексики и синтаксиса.

Содержание разделов и параграфов пополнено новыми сведениями, в частности: обосновано положение о несколько изменившемся статусе литературного языка; расширен список способов словообразования; отмечены тенденции в употреблении форм грамматического числа; приведены данные о предложениях реальной и ирреальной модальности, координации форм подлежащего и сказуемого, генитивных предложениях, а также о неоднозначности решения вопроса об однородности и неоднородности сказуемых и др.

Таким образом, название учебника - «Современный русский язык» - отражает существенные черты излагаемого в нем учебного материала. Более того, учебник в какой-то мере раскрывает те тенденции, которые, как можно сегодня предвидеть, будут определять развитие русского языка в XXI веке.

Настоящее шестое издание подготовлено Н.С. Валгиной на основе одноименного стабильного учебника, выдержавшего пять изданий.

Введение

Современный русский язык - это национальный язык великого русского народа, форма русской национальной культуры.

Русский язык относится к группе славянских языков, которые делятся на три подгруппы: восточную - языки русский, украинский, белорусский; южную - языки болгарский, сербскохорватский, словенский, македонский; западную - языки польский, чешский, словацкий, кашубский, лужицкий. Восходя к одному и тому же источнику - общеславянскому языку, все славянские языки близки друг к другу, о чем свидетельствует сходство ряда слов, а также явлений фонетической системы и грамматического строя. Например: русское племя, болгарское племе, сербское плёме, польское plemiê, чешское ple mě, русское глина, болгарское глина, чешское hlina, польское glina; русское лето, болгарское лято, чешское le to, польское lаtо; русское красный, сербское кра сан, чешское kra sny ; русское молоко, болгарское мляко, сербское млеко, польское mieko, чешское mle ko и т.д.

Русский национальный язык представляет собой исторически сложившуюся языковую общность и объединяет всю совокупность языковых средств русского народа, в том числе все русские говоры и наречия, а также социальные жаргоны.

Высшей формой национального русского языка является русский литературный язык .

На разных исторических этапах развития общенародного языка - от языка народности к национальному - в связи с изменением и расширением общественных функций литературного языка изменялось содержание понятия «литературный язык».

Современный русский литературный язык - это язык нормированный, обслуживающий культурные потребности русского народа, это язык государственных актов, науки, печати, радио, театра, художественной литературы.

«Деление языка на литературный и народный, - писал А.М. Горький, - значит только то, что мы имеем, так сказать, «сырой» язык и обработанный мастерами».

Нормированность литературного языка заключается в том, что состав словаря в нем регламентирован, значение и употребление слов, произношение, правописание и образование грамматических форм слов подчиняются общепринятому образцу. Понятие нормы, однако, не исключает в отдельных случаях вариантов, отражающих изменения, которые постоянно происходят в языке как средстве человеческого общения. Например, литературными считаются варианты ударения: далеко - далёко, высоко - высоко, иначе - иначе; грамм, форм: машут - махают, мяучет - мяукает, полощет - полоскает .

Современный литературный язык, не без влияния средств массовой информации, заметно меняет свой статус: норма становится менее жесткой, допускающей вариантность. Она ориентируется не на незыблемость и всеобщность, а скорее на коммуникативную целесообразность. Поэтому норма сегодня - это часто не столько запрет на что-то, сколько возможность выбора. Граница нормативности и ненормативности иногда бывает стертой, и некоторые разговорные и просторечные языковые факты становятся вариантами нормы. Становясь всеобщим достоянием, литературный язык легко впитывает в себя прежде запретные средства языкового выражения. Достаточно привести пример активного использования слова «беспредел», ранее принадлежавшего уголовному жаргону.

Литературный язык имеет две формы: устную и письменную , которые характеризуются особенностями как со стороны лексического состава, так и со стороны грамматической структуры, ибо рассчитаны на разные виды восприятия - слуховое и зрительное.

Письменный литературный язык отличается от устного прежде всего большей сложностью синтаксиса и наличием большого количества абстрактной лексики, а также лексики терминологической, в частности интернациональной. Письменный литературный язык имеет стилевые разновидности: стили научный, официально-деловой, публицистический, художественный.

Литературный язык, как нормированный, обработанный общенародный язык, противополагается местным диалектам и жаргонам . Русские диалекты объединяются в две основные группы: севернорусское наречие и южнорусское наречие. Каждая из групп имеет свои отличительные черты в произношении, в словаре и в грамматических формах. Кроме того, имеются среднерусские говоры, в которых отражены особенности как того, так и другого наречия.

Современный русский литературный язык является языком межнационального общения народов Российской Федерации. Русский литературный язык приобщает все народы России к культуре великого русского народа.

С 1945 г. Уставом ООН русский язык признан одним из официальных языков мира.

Известны многочисленные высказывания великих русских писателей и общественных деятелей, а также многих прогрессивных зарубежных писателей о силе, богатстве и художественной выразительности русского языка. Восторженно отзывались о русском языке Державин и Карамзин, Пушкин и Гоголь, Белинский и Чернышевский, Тургенев и Толстой.

Курс современного русского языка состоит из следующих разделов: лексики и фразеологии, фонетики и фонологии, орфоэпии, графики и орфографии, словообразования, грамматики (морфологии и синтаксиса), пунктуации.

Лексика и фразеология изучают словарный и фразеологический состав русского языка и закономерности его развития.

Фонетика описывает звуковой состав современного русского литературного языка и основные звуковые процессы, протекающие в языке, предметом фонологии являются фонемы - кратчайшие звуковые единицы, служащие для различения звуковых оболочек слов и их форм.

Орфоэпия изучает нормы современного русского литературного произношения.

Графика знакомит с составом русского алфавита, соотношением между буквами и звуками, а орфография - с основным принципом русского написания - морфологическим, а также написаниями фонетическими и традиционными. Орфография - это совокупность правил, определяющих написание слов.

Словообразование изучает морфологический состав слова и основные типы образования новых слов: морфологический, морфолого-синтаксический, лексико-семантический, лексико-синтаксический.

Морфология является учением о грамматических категориях и грамматических формах слова. Она изучает лексико-грамматические разряды слов, взаимодействие лексических и грамматических значений слова и способы выражения грамматических значений в русском языке.

Синтаксис - это учение о предложении и словосочетании. Синтаксис изучает основные синтаксические единицы - словосочетание и предложение, виды синтаксической связи, типы предложений и их структуру.

На основе синтаксиса строится пунктуация - совокупность правил расстановки знаков препинания.

ЛЕКСИКА И ФРАЗЕОЛОГИЯ

Лексика русского языка

Понятие о лексике и лексической системе

Лексикой называется вся совокупность слов языка, его словарный состав. Раздел языкознания, изучающий лексику, называется лексикологией (гр. lexikos - словарный + logos - учение). Различаются лексикология историческая, изучающая формирование словарного состава в его развитии, и лексикология описательная, занимающаяся вопросами значения слова, семантикой (гр. semantikos - обозначающий), объемом, структурой словарного состава и т.п., т.е. рассматривающая разнообразные типы взаимоотношений слов в единой лексико-семантической системе. Слова в ней могут быть связаны сходством или противоположностью значений (ср. например, синонимы и антонимы), общностью выполняемых функций (ср. например, группы слов разговорных и книжных), сходством происхождения или близостью стилистических свойств, а также принадлежностью к одной части речи и т.д. Такого рода отношения слов в разных группах, объединяемых общностью признаков, называются парадигматическими (гр. para deigma - пример, образец) и являются основными в определении свойств системы.

Разновидностью системных связей является степень лексической сочетаемости слов друг с другом, иначе отношения синтагматические (греч. syntagma - нечто соединенное), которые нередко влияют и на развитие новых парадигм. Например, длительное время слово государственный по значению было связано лишь со словом государство как «политическая организация общества во главе с правительством или его органами». Будучи по значению относительным прилагательным, оно сочеталось с определенным кругом слов типа: строй, граница, учреждение, служащий и под. Затем его синтагматические отношения расширились: оно стало употребляться в сочетании со словами мышление, ум, человек, действие, поступок и т.п., приобретая при этом качественно-оценочное значение «способный мыслить и действовать широко, мудро». Это, в свою очередь, создало условия для возникновения новых парадигматических связей, которые оказали влияние и на развитие новых грамматических значений и форм: поскольку слово в определенных случаях выполняет функции качественных прилагательных, от него стали возможны образования отвлеченных существительных - государственность , качественных наречий - государственно , антонимов - негосударственный, антигосударственный и т.д.

Следовательно, оба типа системных отношений тесно связаны между собой и образуют в целом сложную лексико-семантическую систему, являющуюся частью общеязыковой системы.

Семасиологическая характеристика современной лексической системы

Лексическое значение слова. Основные его типы

В слове различаются его звуковое оформление, морфологическая структура и заключенный в нем смысл, значение.

Лексическое значение слова - это его содержание, т.е. исторически закрепленная в сознании говорящих соотнесенность между звуковым комплексом и предметом или явлением действительности, «оформленное по грамматическим законам данного языка и являющееся элементом общей семантической системы словаря».

Значение слов отражает не всю совокупность познанных признаков, предметов и явлений, а лишь те из них, которые помогают отличать один предмет от другого. Так, если мы говорим: это птица, то нас в данном случае интересует лишь то, что перед нами разновидность летающих позвоночных животных, тело которых покрыто перьями, а передние конечности преобразованы в крылья. Эти признаки позволяют отличить птицу от других животных, например млекопитающих.

В процессе совместной трудовой деятельности, в своей общественной практике люди познают предметы, качества, явления; и определенные признаки этих предметов, качеств или явлений действительности служат основой значения слова. Поэтому для правильного понимания значения слов необходимо широкое знакомство с общественной сферой, в которой слово существовало или существует. Следовательно, в развитии значения слова немаловажную роль играют внеязыковые факторы.

В зависимости от того, какой признак положен в основу классификации, в современном русском языке могут быть выделены четыре основных типа лексических значений слов.

По связи, соотнесенности с предметом действительности, т.е. по способу наименования, или номинации (лат. nominatio - называние, наименование), выделяются значения прямое, или основное, и переносное, или непрямое.

Прямым значением называется такое, которое непосредственно связано с предметом или явлением, качеством, действием и т.п. Например, прямыми будут первые два значения слова рука: «одна из двух верхних конечностей человека от плеча до конца пальцев...» и «...как орудие деятельности, труда».

Переносным является такое значение, которое возникает в результате не прямой соотнесенности с предметом, а через перенос прямого значения на другой предмет вследствие различных ассоциаций. Например, переносными будут следующие значения слова рука:

1) (только ед.) манера письма, почерк; 2) (только мн.) рабочая сила;

3) (только мн.) о человеке, лице (...с определением) как обладателе, владельце чего-либо; 4) символ власти; 5) (только ед., разг.) о влиятельном человеке, способном защитить, оказать поддержку; 6) (только ед.) о согласии кого-либо на брак, о готовности вступить в брак.

Связи слов, обладающих прямым значением, меньше зависят от контекста и обусловлены предметно-логическими отношениями, которые достаточно широки и относительно свободны. Значение переносное гораздо больше зависит от контекста, оно обладает живой или частично потухшей образностью.

По степени семантической мотивированности значения разделяются на немотивированные (или непроизводные, идиоматичные) и мотивированные (или производные от первых). Например, значение слова рука - немотивированное, а значения слов ручной, рукав и др. - уже мотивированы семантическими и словообразовательными связями со словом рука .

По степени лексической сочетаемости значения делятся на относительно свободные (к ним относятся все прямые значения слов) и несвободные . Среди последних выделяют два основных вида:

1) фразеологически связанным значением называется такое, которое возникает у слов в определенных лексически неделимых сочетаниях. Они характеризуются узкоограниченным, устойчиво воспроизводимым кругом слов, связи которых между собой обусловлены не предметно-логическими отношениями, а внутренними закономерностями лексико-семантической системы. Границы употребления слов с этим значением узкие. Так, у слова закадычный переносное значение «искренний, задушевный» реализуется, как правило, только в сочетании со словом друг (дружба);

2) синтаксически обусловленным значением называется такое, которое появляется у слова при выполнении им необычной роли в предложении. В развитии этих значений велика роль контекста. Например, при использовании слова дуб в роли характеризующего лицо: Эх, ты, дуб, так ничего и не понял - реализуется его значение «тупой, нечуткий» (разг.).

К разновидности синтаксически обусловленных значений относится так называемое конструктивно ограниченное , которое возникает только в условиях использования слова в определенной синтаксической конструкции. Например, сравнительно недавно возникшее значение «район, область, место действия» у слова география обусловлено его использованием в конструкции с существительным в родительном падеже: география спортивных побед .

По характеру выполняемых номинативных функций выделяются значения собственно номинативные и экспрессивно-синонимические.

Номинативными называются такие, которые прямо, непосредственно называют предмет, явление, качество, действие и т.д. В их семантике, как правило, нет дополнительных признаков (в частности, оценочных). Хотя со временем такие признаки могут и появиться. (В этом случае развиваются разного рода переносные значения, но эта группа выделяется по другому классификационному признаку. См. тип 1.)

Собственно номинативным значением обладают, например, слова писатель, помощник, шуметь и мн. др.

Экспрессивно-синонимическим называется значение слова, в семантике которого преобладает эмоционально-экспрессивный признак. Слова с такими значениями существуют самостоятельно, отражены в словаре и воспринимаются как оценочные синонимы к словам, обладающим собственно номинативным значением. Ср.: писатель - писака, борзописец; помощник - пособник; шуметь - колобродить . Следовательно, они не только называют предмет, действие, но и дают особую оценку. Например, колобродить (прост.) не просто «шуметь», а «вести себя шумно, суетливо, беспутно, непорядочно».

Кроме указанных основных типов лексических значений, многие слова в русском языке имеют оттенки значений, которые, будучи тесно связанными с основным, все-таки имеют и отличия. Например, наряду с первым прямым значением слова рука в словарях дается и его оттенок, т.е. через точку с запятой указывается «часть этой же конечности от пясти да конца пальцев». (Ср. в словаре оттенки значений слова книга и многих других слов.)

1. Территориальные диалекты – это такие языковые средства, которые ограничены в своем употреблении определенной территорией, т.е. употребляются жителями той или иной местности. В русском языке существуют северные, южные и среднерусские диалекты. Диалектизмы имеют свои фонетические особенности: крицать, нясу, мяшок – это так называемое оконье, яканье, цоконье. В диалектах проявляются особенности склонения, формообразования частей речи, т.е. грамматические своеобразия: нету, отседова, одежа, пущай. К лексическим диалектизмам относятся: дюже, баско, вечерять (ужинать), рушник (полотенце). Наличие в языке диалектизмов – свидетельство исторического развития языка. Употребление их в речи связано с местностью и со средой, где родился, рос и воспитывался человек.

2. Профессионализмы – это языковые средства, используемые в речи людей, объединенных профессией, сферой деятельности. Профессионализмы не надо путать с терминами, которые литературно нормированы. Так слова адвокатура, юрисконсульт – юридические термины. Профессионализмы обычно функционируют как просторечные варианты, эмоционально окрашенные эквиваленты терминов. Например, работники правоохранительных органов используют такие профессионализмы как висяк (бесперспективное уголовное дело), ксива, обезьянник, чистуха (чистосердечное признание), гастролеры (неместные нарушители общественного порядка), жулик (любой нарушитель общественного порядка).

3. Жаргон, жаргонизм – это лексика, употребляемая людьми определенной социальной группы, их искусственный язык. Жаргонизмы близки к профессионализмам, но в отличии от них жаргонизмы не зависят от принадлежности человека к той или иной профессиональной группе. Жаргонизм может иметь шутливо-иронический или грубо-вульгарный характер. Так существует молодежный жаргон, который называется сленгом. Сленг можно подразделить на социально-возрастной (язык школьников, студентов), и корпоративный (групповой) – язык неформальных молодежных групп. Сленг отражает грубовато-фамильярное, иногда ироническое отношение к предмету речи: предки, чувак, тупить, косить, чайник. Использование особых слов обусловлено желанием молодежи выделиться, самоутвердиться, показать свою самостоятельность. Молодежный жаргон очень быстро меняется. Язык неформальных молодежных групп (хиппи, панки, рокеры) в основном носит закрытый характер, отличается агрессивностью, служит средством различения «свой» - «чужой». Язык неформалов насыщен англицизмами, наименование некоторых явлений (отношения с милицией, название наркотиков) является арготическим по своему происхождению: дурь (анаша), марафет (наркотики), пурга (бессмысленный разговор), телега (жалоба), фараон (милиционер).

4. Арго, арготизм – это искусственный, тайный язык, который преимущественно используется деклассированными элементами (ворами, уголовниками, наркоманами). Арго служит средством общения ограниченной социальной группы и состоит из произвольно избираемых видоизмененных элементов одного или нескольких естественных языков. Иначе его называют феней, блатом, подчеркивая сферу его употребления – преступный мир. Арго употребляется для того, чтобы сокрыть предмет коммуникации, и как средство обособления какой-либо социальной группы от остальной части общества. Словарь русского арго включает в себя как слова и фразеологизмы исконного русского языка («хаза» встречается в языках орловских старцев; «отначить» - отдать, отнести – в языке глинотопов Калужской губернии), так и иноязычные слова: тюркизмы («туфта, кара-хан» - наркотик, «саман» - деньги); слова цыганского происхождения (тырить, хавать); семитизмы (шмон, гамура – неразбавленный спирт); украинские слова (гаман - кошелек), территориальные диалекты и заимствования из европейских языков (ботать – новгородский диалект, вантаж – поблажка, пижон – французские слова; фляш – мясо, вассер - осторожно – немецкие слова; гульдены – деньги – голландский язык). Активно в арго используются личные имена в нарицательном значении: Захар – фокус, Иван Иванович – прокурор, Леха – потерпевший, приехавший из сельской местности, Люда (Людка) – толпа, прохожие. Своеобразна и фразеология арго: пускать квас – нанести ранения, поделить с Богом – обокрасть церковь, пеньковый галстук – удавка и др. Арго отличается экспрессивность и отражает понятия, необходимы для общения в преступном мире. Изначально арготизмы выполняли две функции: коммуникативную (язык посвященных) и индикативную (сигнал принадлежности к преступному миру). В настоящее время ситуация изменилась. Многие из этих слов пополняют разговорный стиль (например, язык подростков), становятся общеупотребительными и понятными большинству носителей языка: понтоваться, темнить, припаять, тормозить, крыша, баксы, замочить, кинуть. Даже средства массовой информации с легкостью употребляют арготизмы: отморозки, кайфовать, слабо, прохиндей, малява, отмазаться, лох и т.д. К сожалению, в современном русском разговорном языке господствуют две неуправляемы тенденции: молодежный сленг, наполненный американизмами, приблатненный жаргон и ругательства. Интересно, что некоторые слова, которые мы сейчас считаем бранными, раньше были нейтральными словами. Так идиот в языке византийского христианского духовенства означало «не церковное, частное лицо»; Негодяем раньше называли рекрута, непригодного к военной службе. На общую тенденцию к использовании в повседневной жизни ненормированной лексики обращают лингвисты, обеспокоенные состоянием русского языка. Для юристов, сотрудников правоохранительных органов, работающих с разными социальными группами, существуют специальные словари-справочники арго и молодежного сленга, например, «Современный русский жаргон уголовного мира» О.П. Дубягиной и Г.Ф. Смирновой. – М.: Юриспруденция, 2001.

Словарный состав современного русского языка неоднороден. Пройдя длинный и сложный путь развития, он сосредоточил в себе слова, различные по времени возникновения и по происхождению. Одни слова возникли еще в глубокой доистории (я, тот; три, пять; брат, сестра; огонь, небо голова и т.д.), другие -- в последние годы, на наших глазах (перестройка -- в 1986 году, одномандатник -- в 1994 году).

Исконно русские слова (гора, сказать и т.д.) сосуществуют со словами, заимствованными из других языков (например, корабль -- из греческого, жюри -- изфранцузского и т.д.). Разнообразие и богатство лексики современного русского языка объясняются длительной и сложной историей народа -- его носителя, свойством лексики непосредственно и сразу отражать новые явления в быту, общественной жизни, культуре, науке и технике.

1. Исконно русские слова . Основной лексический массив русского языка представляют исконно русские слова. Это слова, изначально при-надлежащие русскому языку, возникшие в нем самом или полученные им по наследству из общеславянского и даже индоевропейского языка-основы.

Исконно русская лексика включает в свой состав несколько пластов, различающихся по времени формирования:

• 1.1. Лексика общеиндоевропейская - это слова, которые возникли в общеиндоевропейском языке-основе и перешли в праславянский, из праславянского -- в древнерусский, а из древнерусского -- в со-временный русский язык, (мать, вдова; блоха, волк; береза, дуб; соль, уголь; небо, болото; велеть, везти; ветхий, босой).
• 1.2. Общеславянская (праславянская) лексика - это слова, которые возникли в общеславянском (праславянском) языке (до VI в. нашей эры), известны ныне всем или многим славянским народам и перешли в древнерусский, а из древнерусского -- в современный русский язык (дед, тесть, черемуха, верба; земля, поле; дышать, ползти).
• 1.3. Восточнославянская (древнерусская) лексика - это слова, возникшие в древнерусском (восточнославянском) языке (VI--XIV вв.) ииперешедшие в русский, украинский и белорусский языки. (падчерица, егоза; крыса, галка; корзина, самовар, дремучий, сизый; барахтаться, кипятить).
• 1.4. Собственно русская лексика - это лексика, возникшая в составе собственно русского языка -- языка русской (великорусской) народности (с XIV в.), а затем языка русской нации (с XVII--XVIII вв. до наших дней) (гласность, предоплата, изобретение).
• 2. Заимствованные слова

Русский язык усвоил значительное число слов из других языков и, в свою очередь, обогатил их словарный состав.

Заимствования в русском языке делятся на два типа:

• 2.1. Заимствования из славянских (старославянского, украинского, белорусского, польского, чешского, словацкого и болгарского) языков. Старославянизмы. (враг, сладкий; оглашать, превратить; ланиты, глагол).
• 2.2. Заимствования из неславянских (греческого, латинского, тюркских, скандинавских, западноевропейских и других) языков (митрополит, сцена, фонарь).

К особому типу заимствований относятся кальки . Термин калька восходит к французскому слову calque со значением «копия на прозрачном листе, подражание». Калька -- это слово (или фразеологизм), образованное путем поморфемного перевода иноязычного слова. Например, слова азбука, калькирующее греческое alphabзtos (алфавит), падеж (лат. casus), наречие (лат. adverbium).

(Вопросы языкознания. - М., 1973. - № 2. - С. 3-12)

Многие лингвисты указывали на условность термина «литературный язык» и между прочим потому, что обозначает он не только язык письменности (написанного), но и общепринятый у образованных людей язык устного общения. Были предприняты различные попытки заменить этот термин иными обозначениями, но все они оказались неудачными. В частности, Е. Д. Поливанов предложил называть литературный язык стандартным языком или диалектом . Это предложение в наши дни было принято
Д. Брозовичем , Н. И. Толстым («стандартный литературный язык») и некоторыми другими исследователями. Однако название «стандартный» неприемлемо, по крайней мере на русской почве, потому что одно из двух значений его - «лишенный оригинальности, своеобразия; шаблонный, трафаретный» . Между тем каждый литературный язык своеобразен, оригинален и неповторим. Сравнительное изучение литературных языков может быть плодотворным, если оно будет учитывать не только общее, что их объединяет, но и особенное, присущее каждому из них. Во всяком случае термин «литературный язык» продолжает оставаться во всеобщем употреблении, а «стандартный язык» и другие замены не выходят за пределы жаргона узкого круга лингвистов. Здесь уместно напомнить, что практика - критерий истины. Впрочем, может быть, термин «стандартный» является специально лингвистическим, а название «литературный» общеупотребительным словом, - подобно тому, как формула Н 2 О относится к химической терминологии, а слово вода обозначает известный предмет безотносительно к его химическому составу? Однако Н 2 О - термин содержательный, раскрывающий, из чего состоит вода, а какой «химический состав» литературного языка определяет жаргонизм стандартный ?

Из многочисленных свойств современного русского литературного языка, на мой взгляд, прежде всего нужно выделить следующие: 1) способность выразить все знания, накопленные человечеством во всех областях его деятельности, семантическую всеобщность, что обусловливает его поливалентность, т. е. употребление во всех речевых сферах, 2) общеобязательность его норм как образцовых для всех, кто им владеет и пользуется, независимо от социальной, профессиональной и территориальной принадлежности, 3) стилистическое богатство, основанное на наличии разнообразных вариантов для обозначения одних и тех же семантических единиц (с дополнительными оттенками или без них) и средств для особых значений, уместных только в определенных речевых ситуациях.

Указанные свойства выявляются при сопоставлении литературного языка с другими разновидностями современного русского языка, а также с прошлыми этапами его развития. Кроме литературного языка, современная русская речь представлена местными (территориальными) говорами, «полудиалектами», просторечием, профессиональными диалектами, жаргонами. Как разновидность литературного языка выделяется также непринужденная разговорная речь образованных людей в обиходно-бытовой обстановке. Отдельно стоит громадная область специальной лексики, в основной своей массе не выходящая за пределы узкопрофессионального общения. Ее наличие позволяет поставить вопрос о существовании лексики нормализованного языка в самом широком смысле слова. Наконец, получают бурное развитие многочисленные искусственные языки («подъязыки»), создаваемые в связи с широким применением ЭВМ и различными нуждами науки и техники и так или иначе использующие средства русского языка. Все эти разновидности русской речи ограничены в сферах своего употребления и не могут конкурировать со всеобщим средством общения - литературным языком.

Литературный язык и другие разновидности современного русского языка имеют сложные взаимосвязи, во многом определяющие их развитие и дальнейшую судьбу.

Общеизвестно, что местные говоры в настоящее время находятся в стадии разрушения и отмирания. Еще несколько десятков лет тому назад подавляющая часть русского сельского и некоторая часть городского населения говорила на местных говорах. Теперь в связи с распространением всеобщего среднего образования и значительным подъемом культуры круг носителей говоров резко сузился. Подавляющее большинство населения владеет литературным языком или пользуется своего рода полудиалектами - речью, переходной от местных традиционных говоров к правильному литературному языку. Говоры как цельные речевые единицы со своей системной организацией, известные по учебникам русской диалектологии и иной диалектологической литературе, теперь уже почти не существуют. Современным диалектологам приходится извлекать факты архаических диалектных систем из общей массы реальных фактов диалектной речи, отвлекаясь от фактического состояния полудиалектов. Во всяком случае, представителей относительно сохранившихся местных говоров приходится специально разыскивать. Их речь уже не типична для массовой речи сельского и тем более городского населения. Однако это еще не значит, что диалектные особенности вовсе исчезли и перестали так или иначе воздействовать на литературный язык. Многие из них оказываются живучими и в виде отдельных элементов сохраняются в речи даже высокообразованных людей. В речи носителей литературного языка могут оказаться и регионализмы городского происхождения.

В той или иной степени проявляющаяся диалектная окрашенность речи носителей литературного языка послужила основанием для утверждения о существовании региональных вариантов русского литературного языка. Однако это сущее недоразумение. Прежде всего, что означает слово «вариант» применительно к литературным языкам и языкам вообще? Толковые словари определяют слово вариант как разновидность чего-либо. Региональный вариант литературного языка - это такая его разновидность, которая считается одинаково образцовой, общественно утвержденной, помещающейся на той же плоскости, что и другая его региональная разновидность (или разновидности). Существуют американский и австралийский региональные варианты английского литературного языка, канадский вариант французского языка, центрально- и южноамериканский варианты испанского языка и т. п. Но есть ли хоть малейшие основания говорить о московском, воронежском, архангельском, сибирском и т. д. региональных вариантах русского литературного языка, одинаково для всех нас образцовых и приемлемых? Таких оснований нет. Нельзя ставить в один ряд нормы литературного языка и отклонения от них. Известно, что литературное взрывное г (оглушающееся в определенных позициях в к ) противостоит южновеликорусскому фрикативному γ (оглушающемуся в х ). Фрикативное γ - явление довольно устойчивое, его можно услышать в речи многих носителей литературного языка - выходцев из южновеликорусских областей. То же самое можно сказать о билабиальном w и его заменах, отвердевших губных на конце слов (сем, любов ), следах диссимилятивного аканья, оканья и связанных с ним особенностей, формах местоимений род.-вин. падежа ед. числа мене, тебе, себе и о многих других диалектных явлениях всех языковых уровней, так или иначе проявляющихся в речи образованных людей в качестве региональной приметы. Эти и подобные им диалектные черты вовсе не являются вариантами соответствующих литературных норм, они, вне всякого сомнения, находятся за пределами литературной языковой системы и обречены, как правило, на постепенное исчезновение. Изучать их необходимо, но не в качестве вариантов литературного языка. В языке художественной литературы, а в определенных случаях и вне ее диалектизмы используются для характеристики особенностей речи лиц, эпохи и в иных стилистических целях. В тех же случаях, когда диалектизмы приобретают права литературного гражданства, они теряют свой региональный характер, становясь элементами общепринятого литературного языка.

Сложнее обстоит дело с явлениями, идущими не из местных говоров, а возникающими в культурных центрах, но и в этих случаях положение в принципе не изменяется. Известно, что в основе современного русского литературного произношения лежит так называемое старомосковское наречие, ставшее образцовым в конце XIX - начале XX в. Ему обычно противопоставляется петербургское наречие. К сожалению, пока мало известно, как варьировались в пределах литературной нормы московское и петербургское произношение в XIX в.- отдельные сведения и наблюдения на этот счет случайны и незначительны и не позволяют делать с уверенностью какие-либо выводы. Можно сказать только одно: московское произношение ориентировалось на устную речь коренного московского населения, прежде всего интеллигенции, тогда как в петербургском произношении имелась тенденция сближать московские орфоэпические нормы с правописанием (стремление к эканью, т. е. произношение е на месте орфографического е в первом предударном слоге, произношение чн в соответствии с написанием вместо шн, -кий, -хий, -гий вместо -къй, хъй, гъй и др.). Попытка объяснить петербургско-ленинградское эканье диалектным окружением Петербурга - Ленинграда , как и предположение о преобладании в Ленинграде в 20-30-х годах эканья над иканьем, ни на чем не основана. То, что получило обозначение петербургско-ленинградского в орфоэпии, в истоках своих, вероятно, было связано с особенностями речи петербургского чиновничества. Но тенденция относительного сближения произношения и орфографии с самого начала была общерусской, обусловленной причинами культурно-социальными, а не территориальными. И позже широкие массы населения овладевали литературным языком, главным образом учась по книгам, а не по произношению. Произношение окончания прилагательных -кий, -гий, -хий не было свойственно русским архаическим говорам, оно явно книжного происхождения. Таким образом, название «петербургско-ленинградское произношение» очень условно, его нельзя понимать в буквальном смысле. Не имеет какого-либо территориального ограничения и московское произношение, также общерусское по своему характеру.

Существующие в современном литературном языке орфоэпические варианты (а их имеется немало) или свойственны речи любого носителя литературного языка, или же их преимущественное употребление зависит от возраста, культурных навыков, стилистической установки речи и иных причин. Локальные же разновидности произношения носят совсем иной характер. В настоящее время совершенно исключено, чтобы какие-либо территориально обособленные идентичные по функции явления языка (речь идет о русском языке) были бы в равной мере нормативными, образцовыми. То, что считается правильным или неправильным в Москве, точно так же оценивается в Ленинграде и в любом другом месте, где звучит русский литературный язык. Нужно решительно отличать литературные языковые нормы (и их варианты, свойством которых нередко бывает функциональная нетождественность), к полному овладению которыми должен стремиться каждый культурный человек, от диалектной окрашенности речи отдельных носителей литературного языка (специальной функциональной нагрузки не несущей), общественно осознаваемой как лингвистический дефект, как нечто, находящееся вне литературной нормы. Разумеется, диалектная окраска, о которой здесь идет речь, сама по себе является интересным объектом лингвистического исследования, еще мало изученным. Важно только правильно определить ее место относительно литературной нормы.

Не исключено, однако, что в отдельных случаях общепринятые варианты произношения в различных местностях употребляются неодинаково часто. Возможно (хотя практически это трудно проверить, поскольку следовало бы произвести массовое, если не поголовное, лингвистическое обследование населения, а не случайно выборочное"), что в Москве несколько чаще употребляется мягкое произношение в словах типа пе [т"л" ]а (нормально и пе [тл" ]а ), чем в Ленинграде, но константация этого факта не имеет никакого отношения к проблеме локальных вариантов литературного языка, поскольку т"л" и тл" одинаково нормативны на всей территории русской литературной речи. Можно считать даже несомненным, что многие вариативные нормы имеют диалектное происхождение, но не следует смешивать происхождение явлений (диахронный план) с их функционированием в настоящее время (план синхронный). Если оба варианта считаются одинаково образцовыми для всех, говорящих на русском литературном языке, то их локальное происхождение безразлично в аспекте нормы, оно представляет интерес только для историков русского языка.

К сказанному следует добавить, что ложная теория о локальных вариантах русского литературного языка смыкается с существующим у некоторых писателей мнением, будто бы русского литературного языка с его строгими централизованными нормами вообще не существует, что прав был В. И. Даль, предлагавший открыть неограниченный доступ в литературу всем ненормативным средствам русской речи; вся огромная работа по повышению культуры речи населения, ведущаяся в нашей стране, с этой точки зрения оказывается ненужной. Но мы хорошо помним задание В. И. Ленина создать словарь образцового русского языка (которое выполнено советскими языковедами), его указание о необходимости бороться за чистоту русского языка, помним об отношении А. М. Горького к областным словам и выражениям.

Многое еще предстоит выяснить в отношениях к кодифицированному литературному языку просторечия и разговорной речи. Под просторечием обычно понимаются языковые средства (слова, грамматические формы и обороты, особенности произношения), употребляемые преимущественно в устной речи для грубоватого, сниженного изображения предмета мысли. Например, такие слова и выражения, как канючить, над нами не каплет, караулка (не то, что нейтральное караульная - в караулке может помещаться не только караул, но и сторож), на карачках, карга (бранное название старухи), карачун, капут, каюк, катнуть (съездить, поехать) и т. и. во всех современных толковых словарях русского языка определяются как просторечные. В лингвистической литературе давно идет спор, включать ли просторечие в состав литературного языка или же ставить его вне нормативного употребления. На этот счет высказываются разные точки зрения, по моему убеждению, основанные на недоразумении. Существует не одно, а два просторечия: 1) просторечие как стилистическое средство литературного языка, 2) просторечие как речь лиц, недостаточно овладевших литературным языком. При этом их материальный состав во многом совпадает.

Современный литературный язык не может состоять только из одних нейтральных, стилистически однородных средств выражения, хотя эти средства и составляют его основу. То, что в словарях обозначается как просторечное средство, может быть употреблено в подходящей ситуации любым образованным человеком. Вывести из состава литературного языка функционирующее в нем просторечие означало бы лишить литературный язык средств сниженной речи, обычно несущих высокую эмоционально-оценочную нагрузку. Все, что используется в литературном языке и является в данное время общепринятым, общенародным в его письменной и устной разновидностях, принадлежит его системе. Между просторечием и диалектизмами и жаргонизмами, также попадающими в литературный язык, имеется принципиальное различие: первое общенародно, а вторые употребляются только в речи отдельных групп населения или отдельных писателей, следовательно, их нельзя относить к нормативным, общепринятым средствам литературного языка. Между прочим, подсчет стилистических позиций слов в 7 томе «Словаря современного русского литературного языка» (буква Н) дает любопытные результаты. Из 15 530 таких позиций (под стилистической позицией понимается любой элемент словаря - слово, значение слова, оборот, форма слова, ударение, - который имеет стилистическую помету или не имеет ее, когда отсутствует стилистическая окраска) нейтральных оказалось 11 606 (75%), стилистически отмеченных 3925 (25%). По этим данным, нейтральная основа составляет три четверти элементов современного русского литературного языка. На просторечие приходится 24,40% стилистически отмеченных позиций (6,22% всех позиций), на разговорные элементы соответственно 38,47% (9,71%), на диалектизмы только 3,72% (0,94%), на прочие стилистически окрашенные элементы 23,41% (8,13%). Конечно, приведенные цифры надо относить к письменной разновидности литературного языка и прежде всего к языку художественной литературы, что определяется источниками указанного словаря. Как выглядело бы соотношение нейтральных и стилистически отмеченных элементов в устной разновидности литературного языка, нам неизвестно. Утверждать, что стилистически отмеченных элементов в устной речи больше, рискованно, поскольку границы стилистических оценок в письменном и разговорном литературном языке далеко не во всем совпадут. Нужно также иметь в виду некоторую условность стилистических помет в словаре, и хотя преувеличивать эту условность нет оснований, все же трудность разграничения элементов разговорных и просторечных - факт показательный в смысле равной принадлежности этих явлений литературному языку. П. Н. Денисов и В. Г. Костомаров провели подсчет соотношения стилистических помет по всему тексту словаря С. И. Ожегова, в котором нормативность в оценке лексики, естественно, выше, чем в большом академическом словаре. У них на помету «разг.» получилось 33,92%, на «прост.» 9,29% и на «обл.» 1,76% . Расхождение в цифрах не очень велико, и объясняется оно прежде всего спецификой указанных словарей.

Утверждая, что просторечие - органическая составная часть системы литературного языка, выполняющая в нем определенную стилистическую роль, мы в то же время признаем, что существует и просторечие вне литературного языка. Под современным внелитературным просторечием следует понимать язык той части населения, прежде всего городского, которая еще недостаточно овладела литературными языковыми нормами. Практически это просторечие и «полудиалекты» смыкаются. В «полудиалектах» лишь более ясно проступает их старая диалектная основа и несомненно, что с ростом образования роль «полудиалектов» в общении неизбежно будет снижаться. Различие между внелитературным просторечием и архаическими местными говорами в том, что характерные черты просторечия обычно не имеют территориальных ограничений, они повсеместны. Для просторечия (в данном смысле), как и для «полудиалектов», характерно наличие неправильных (по сравнению с литературными нормами) огласовок, ударений, форм слов и грамматических оборотов в нейтральном употреблении и т. д., чем создается иное сравнительно с литературным языком стилистическое осмысление речевых элементов. Иногда высказывается взгляд, согласно которому само по себе просторечие едино, оно только по-разному оценивается: говорящие на литературном языке используют его как стилистически сниженный, ненормативный пласт языка, являющийся своего рода острой приправой к литературной речи, а для не владеющих литературным языком просторечие - обычный, нейтральный способ общения. Безусловно, разная оценка просторечия - явление объективное, но этим дело не ограничивается. Существуют внелитературно-просторечные слова, которые говорящий на литературном языке не допустит в свою речь ни при каких обстоятельствах (если не считать нарочитой подделки под «народность» или дурачества). Если для носителей литературного языка крайний (последний в очереди), тролебус (троллейбус), полуклиника, в кинé, без пальтá, хотúт, хóчут, местóв, ихний и пр. нетерпимы и могут быть употреблены лишь в целях создания эффекта сниженности речи, стилизации, то в просторечии эти им подобные отклонения от литературного языка нейтральны.

Следует заметить, что внелитературное просторечие еще очень слабо изучено. Исторически оно связано со старой разговорно-обиходной речью городских слоев населения, противопоставляющейся книжному языку в те времена, когда нормы устной разновидности литературного языка еще не были выработаны. Расслоение старого просторечия и устной литературной речи, по-видимому, началось где-то в середине XVIII в. Как предполагает в своей интересной статье В. Д. Левин, «самого просторечия как языкового слоя, противопоставленного разговорно-литературной речи, не существовало в то время (в эпоху Петра I. - Ф. Ф.); более или менее заметное расслоение разговорно-обиходной речи происходило уже во второй половине или даже в конце века» . В дальнейшем просторечие становится преимущественно средством общения неграмотных и полуграмотных городских слоев населения. Оно оказывало серьезное воздействие на развитие литературного языка, постоянно давая ему средства для сниженного стиля. Впрочем все это еще подлежит изучению.

Особое место в структуре русского языка занимают разговорные элементы в литературном языке и сама разговорная речь. Устная разновидность литературного языка непосредственно связана с нормализованным языком письменности, особенно когда она выступает как средство массового общения (язык радио и телевидения, кино, театра, докладов, лекций и других публичных выступлений). В то же время она постоянно испытывает воздействие со стороны просторечия, жаргонов и местных говоров, имеются в ней и собственные тенденции развития, что приводит к разнообразным сдвигам в системе литературного языка и находит отражение в его письменной разновидности. Наряду с устной речью массового общения существует также непринужденно-диалогическая бытовая речь.

Как говорил в свое время Л. В. Щерба, для нее прежде всего характерно, что ее «сознательность» (т. е. сознательная ориентация на литературно-письменные образцы) стремится к нулю. Особенности непринужденной разговорно-бытовой литературной речи, как выясняется благодаря работам Е. А. Земской и других исследователей, прежде всего проявляются в структуре синтаксиса (нечеткость в делениях речевого текста на предложения, разного рода недоговоренности, обрывы, повторения, своеобразные конструкции, необычный порядок слов, алогизмы и т. п.). Достаточно просмотреть стенограммы неподготовленной разговорно-литературной речи, чтобы убедиться в этом. Для печати такие стенограммы обычно надо переписывать заново. Наиболее выразительно недостаточная синтаксическая организованность проявляется в интимно-фамильярной речи. Взаимопонимание в таком случае достигается благодаря дополнительным экстр а лингвистическим средствам (мимика и жесты, окружающая обстановка, знание обстоятельств, имеющих отношение к предмету речи, и т. п.).

Определенные сдвиги наблюдаются и в стилистических оценках. То, что в строго организованном литературном языке имеет окраску непринужденности и фамильярности, некоторой сниженности, в неподготовленной и интимной разговорно-литературной речи может оказаться нейтральным. Редко кто из нас в разговоре употребит «поеду на электропоезде», обычным будет электричка . В официальном языке однако употребляется электропоезд , а слово электричка все современные словари (с позиций литературных норм) дружно определяют как «разговорное», т. е. имеющее сниженную окраску. Из этого следует, что и понятие «разговорное», как и понятие «просторечное», двойственно, оно обозначает стилистический пласт непринужденных и сниженных элементов в образцовом литературном языке (пласт значительный, составляющий более трети всех отмеченных стилистических позиций) и нейтральную разговорно-бытовую речь.

В разговорно-бытовой речи, по-видимому, можно обнаружить повышенную вариативность лексики, некоторые сдвиги (особенно окказиональные) в значениях слов, разного рода другие окказионализмы, больший удельный вес просторечия, диалектизмов и жаргонизмов, но в основе своей словарный состав остается тем же, что и в образцовом литературном языке. Фонетические нормы также в основном сохраняются.

Некоторые лингвисты склонны считать неподготовленную разговорно-бытовую речь особым «разговорным языком», имеющим свою самостоятельную систему. Это явное преувеличение, которое доказать невозможно. Письменно-литературная и разговорно-бытовая разновидности литературного языка органически переплетаются друг с другом, постоянно взаимодействуют, питая и обогащая друг друга, причем ведущая роль остается за письменно-литературной разновидностью. Говорим и пишем мы при всех жизненных обстоятельствах на одном, а не на двух русских литературных языках. Утверждать обратное - значит превратно толковать понятие «язык» и «языковая система».

Попутно следует заметить, что вообще не следует злоупотреблять термином «язык». В некоторых работах последних лет получили распространение выражения «диалектный язык», «диалектный тип языка», содержание которых не выходит за рамки понятия «местные говоры, диалекты, наречия». Кроме путаницы, эти термины в науку ничего не вносят. Язык представляет собою определенную систему выражения на всех уровнях. Современный литературный язык, несомненно, представляет такую систему со своими специфическими особенностями. Местный говор также представляет собой систему, пусть в настоящее время трансформирующуюся в полудиалект, и может в определенном смысле противопоставляться литературному языку, но совокупность всех говоров не имеет своей особой системы и является всего лишь суммой многих местных систем. Объединяет все говоры русского языка то общенародное, что присутствует во всех разновидностях русского языка, в том числе и в литературном языке, что делает русский язык общенациональным средством общения. Никто не может доказать, что все вместе взятые говоры русского языка имеют такие же системы, как литературный язык или отдельный говор; следовательно, никакого «диалектного языка» не существует и не может существовать.

Очень важное значение для развития лексики литературного языка имеет развитие научно-технической и производственной терминологии. В наш век научно-технической революции происходит громадный рост специальных терминов, возникновение новых терминологических систем. Никто не знает даже приблизительно, сколько терминов имеется в настоящее время в русском языке. Во всяком случае их миллионы. В подавляющем своем большинстве они находятся за пределами общелитературного употребления, оставаясь достоянием рабочих, служащих и ученых определенных профессий. Несомненно, такое положение сохранится и в будущем, так как невозможно представить себе такого человека, лексический запас языка которого составляли бы миллионы слов.

Однако некоторая часть специальных терминов бурным потоком вливается в общий язык. Определенный интерес представляет в этом отношении словарь-справочник «Новые слова и значения» под ред. Н. З. Котеловой и Ю. С. Сорокина . В этом словаре помещены слова, не вошедшие в современные толковые словари русского языка и извлеченные составителями из различных письменных источников 1964-1968 гг. Конечно, в указанном словаре учтена только какая-то часть лексики, попавшая на страницы общей печати, но и она показательна. Всего в словарь включено около трех с половиной тысяч слов, и почти все они относятся к области специальной терминологии: аденовирусы (вирусы, поражающие лимфатические железы), амидопирин (пирамидон), анид (разновидность синтетических волокон, аналогичная нейлону), хула-хуп (гимнастический обруч, вращаемый вокруг туловища) и т. д. и т. п. По моим приблизительным подсчетам, новообразований, созданных на базе русских языковых средств, "что-то около 730 или всего около 20% учтенных новых слов и значений. Этот процент несколько повысится, если учитывать сложные слова, в состав которых наряду с иностранными входят и русские основы (радиоглаз - о радиотелескопе, антимир, биосвязь и под.), и образования с русскими префиксами (подпрограмма - программа отдельной части вычислительного процесса, подсистема - подразделение, часть какой-либо системы и т. п.). Следовательно, в современном терминотворчестве ведущую роль играют заимствования (особенно из английского языка). Русская лексика растет прежде всего за счет специальной терминологий, а в этой терминологии господствуют иностранные слова. Хорошо это или плохо (бездумное подражание иностранным образцам и увлечение заграничными терминологическими модами, конечно, плохо), но факт остается фактом. Конечно, и в составе общелитературного языка специальная лексика не утрачивает своего терминологического характера.

Несравненно более скромную роль в развитии литературного языка играют разного рода ограниченные в своем употреблении жаргонизмы, которые обычно являются признаком низкой культуры речи или же используются как элементы эмоционально окрашенного сниженного стиля. Некоторые из жаргонизмов попали в вышеназванный словарь «Новые слова и значения»: баранка (о ноле очков, баллов в спортивных соревнованиях), женатик (женатый мужчина), ляп (ошибка, промах), сообразить (выпить какой-либо спиртной напиток, выпить вскладчину), схимичить (сделать что-либо незаконное, сплутовать, смошенничать) и др. Конечно, жаргонизмы должны изучаться лингвистами и сами по себе, и как стилистическое средство, но с позиций литературных норм они в большинстве своем словесный мусор, которому не место в речи культурных людей.

Как видно из вышеизложенного, русский литературный язык, сам неоднородный в своем составе, теснейшим образом связан с различными разновидностями русского национального языка, воздействует на них и сам испытывает их влияние. В результате этого влияния он не только пополняется новыми средствами выражения, но и обогащается стилистически, повышает вариантность своих элементов, получая возможность обозначать одно и то же явление разными словами и формами. Вариантность - одно из важнейших условий развития языка, поскольку через изменение соотношений между вариантами (одни варианты на определенные отрезки времени остаются равноправными, но в таком равноправии всегда заложена возможность нарушения равновесия; другие стилистически по-разному окрашены, причем их окраска тоже изменчива; третьи укрепляют свои позиции или, - наоборот, сдают их, переходя в разряд малоупотребительных или устарелых элементов) происходят многие сдвиги на всех языковых уровнях. Смена одних вариантов другими нередко протекает неравномерно и зависит от многих причин. Изменение границ между разновидностями язычка (а эти границы не только подвижны, но и далеко не всегда определенны) !также нередко осуществляется через ступень вариантности в широком смысле этого слова. В то же время для современного русского литературного языка характерна строгая нормативность, узаконивающая употребление вариантов - или равноправных, взаимозаменяемых, или стилистически ограниченных. Все мы в разной мере в своей речевой деятельности делаем те или иные отступления от установившихся норм, но между речью индивидуума и языком общества нельзя ставить знак равенства. Языковые нормы в их общественном бытии - маяк, на который языковой коллектив ориентируется в бесконечном море речевой деятельности.

Разумеется, наличие образцовых норм вовсе не означает их неизменности, так как язык, как и сама жизнь, постоянно в чем-то меняется, но изменения в нем происходят не беспорядочно, не анархически, а в рамках внутренних законов развития языка, корректируемых обществом. Нередко приходится читать и слышать (особенно со стороны отдельных писателей), что нормативность сковывает языкотворчество, «омертвляет» язык, что нужно дать полную свободу «народной речи» (в далевском смысле или вроде того) и отменить, в частности, стилистические ограничения, «навязываемые» в словарях лексикографами, и прочие кодификаторские установления. Все это досадное недоразумение. Литературный язык и язык писателя - не одно и то же. Язык художественной литературы - очень важная, но вез же лишь составная часть литературного языка, обслуживающего различные сферы деятельности общества. Писатель свободен в своем языкотворчестве, и прелесть его языка в индивидуальном и неповторимом своеобразии, но свободен он лишь до известной степени. Замечательные русские писатели обогащали литературный язык, а великий Пушкин в свое время его реформировал, но они правильно угадывали внутренние законы его развития, способствовали их лучшей реализации, а не шли против них. Нормы литературного языка, достаточно гибкие благодаря своей вариантности, обязательны для всех. Что касается стилистических помет в словарях, грамматиках и иных изданиях кодифицирующего характера, то не вина лингвистов, что в языке объективно, независимо от их воли, существует стилистическое разнообразие, богатство (и хорошо, что оно есть). Беда их в том, что они не всегда адекватно отражают стилистическую систему литературного языка.

Язык художественной литературы - чрезвычайно важная, но составная часть общелитературного языка, функции которого охватывают все виды человеческого общения. Однако в то же время он и шире общелитературного языка, поскольку писатели (в зависимости от своей одаренности и целевого назначения их произведений) нередко используют языковые средства иных систем - элементы давно минувших эпох (так называемые историзмы), иностранные слова и выражения (иногда без перевода), диалектизмы, внелитературное просторечие, жаргонизмы и прочие языковые средства, находящиеся вне норм общепринятого литературного языка. Многое из таких средств благодаря удачным находкам, жизненной необходимости и авторитету писателя становится нормативным, образцовым. Только безнадежные пуристы могут встречать в штыки любое языковое творчество писателей. Между языком художественной литературы и нормативным литературным языком нет и не может быть тождества, но теснейшая и органическая связь между ними несомненна. Кстати, заметим, что такой упорный противник самого понятия нормативности (без которого немыслим ни один литературный язык), как писатель А. Югов, сам пишет на обычном русском нормативном языке.

Мы попытались здесь сжато и схематически представить структуру современного русского языка в его различных разветвлениях. Ее своеобразия станут еще более наглядными, если обратиться для сравнения к прошлым временам, когда расчлененность русского языка была иной, но это тема для особой работы.

Литература

1. Е. Д. Поливанов, О литературном (стандартном) языке современности, «Родной язык в школе», 1927, 1; его же, За марксистское языкознание, М., 1931,)стр. 119 и др.

2. Д. Брозович, Славянские стандартные языки и сравнительный метод, ВЯ, 1967, 1; D. Brozović, Standardni jezik, Zagreb, 1970

3. Н. И. Толстой, К вопросу о зависимости элементов стиля стандартного литературного языка от характера его «стандартности», сб. «Развитие стилистических систем литературных языков народов СССР», Ашхабад, 1968.

4. «Словарь современного русского литературного языка», 14, М.- Л., 1963, стр. 719.

5. «Русский язык и советское общество. Фонетика современного русского литературного языка», М., 1968, стр. 26 и сл.

6. П. Н. Денисов, В. Г. Костомаров, Стилистическая дифференциация лексики и проблема разговорной речи (по данным «Словаря русского языка» С. И. Ожегова, 3-е изд., М., 1953). «Вопросы учебной лексикографии», М., 1969, стр. 112.

7. С полным основанием К. И. Чуковский писал: «Ни под каким видом, до конца своих дней я не мог бы ни написать, ни сказать в разговоре: палъта, пальту или пальтом » (К. И. Чуковский, Живой как жизнь, М., 1962, стр. 20).

8. В. Д. Левин, Петр I и русский язык (К 300-летию со дня рождения Петра I), ИАН ОЛЯ, 1972, 3, стр. 217.

9. «Новые слова и значения. Словарь-справочник», М., 1971.

Происхождение лексики современного русского языка

Словарный состав современного русского языка прошел длительный путь становления. Наша лексика состоит не только из исконно русских слов, но и из слов, заимствованных из других языков. Иноязычные источники пополняли и обогащали русский язык на протяжении всего процесса его исторического развития. Одни заимствования были сделаны еще в древности, другие – сравнительно недавно.

Пополнение русской лексики шло по двум направлениям.

1. Новые слова создавались из имеющихся в языке словообразовательных элементов (корней, суффиксов, приставок). Так расширялась и развивалась исконно русская лексика.
2. Новые слова вливались в русский язык из других языков в результате экономических, политических и культурных связей русского народа с другими народами.

Состав русской лексики с точки зрения ее происхождения можно схематично представить в таблице.

Лексика современного русского языка

Исконно русская лексика

Исконно русская лексика по своему происхождению неоднородна: она состоит из нескольких наслоений, которые различаются временем их образования.

Самыми древними среди исконно русских слов являются индоевропеизмы – слова, сохранившиеся от эпохи индоевропейского языкового единства. По предположениям ученых, в V–IV тысячелетиях до н. э. существовала древнейшая индоевропейская цивилизация, объединявшая племена, жившие на до вольно обширной территории. Так, по исследованиям одних лингвистов, она простиралась от Волги до Енисея, другие считают, что это была балкано-дунайская, или южно-русская, локализация1 Индоевропейская языковая общность дала начало европейским и некоторым азиатским языкам (например, бенгальскому, санскриту).

К индоевропейскому праязыку-основе восходят слова, обозначающие растения, животных, металлы и минералы, орудия труда, формы хозяйствования, виды родства и т д.: дуб, лосось, гусь, волк, овца, медь, бронза, мед, мать, сын, дочь, ночь, луна, снег, вода, новый, шить и др.

Другой пласт исконно русской лексики составляют слова общеславянские, унаследованные нашим языком из общеславянского (праславянского), послужившего источником для всех славянских языков. Этот язык-основа существовал в доисторическую эпоху на территории междуречья Днепра, Буга и Вислы, заселенной древними славянскими племенами. К VI–VII вв. н. э. общеславянский язык распался, открыв путь к развитию славянских языков, в том числе и древнерусского. Общеславянские слова легко выделяются во всех славянских языках, общность происхождения которых очевидна и в наше время.

Среди общеславянских слов очень много существительных. Это прежде всего конкретные существительные: голова, горло, борода, сердце, ладонь; поле, гора, лес, береза, клен, вол, корова, свинья; серп, вилы, нож, невод, сосед, гость, слуга, друг; пастух, пряха, гончар. Есть и отвлеченные существительные, но их меньше: вера, воля, вина, грех, счастье, слава, ярость, мысль.

Из других частей речи в общеславянской лексике представлены глаголы: видеть, слышать, расти, врать; прилагательные: добрый, молодой, старый, мудрый, хитрый; числительные: один, два, три; местоимения: я, ты, мы, вы; местоименные наречия: там, где, как и не которые служебные части речи: над, а, и, да, но и т. д.

Общеславянская лексика насчитывает около двух тысяч слов, тем не менее этот сравнительно небольшой лексический запас составляет ядро русского словаря, в него входят наиболее употребительные, стилистически нейтральные слова, используемые как в устной, так и в письменной речи.

Славянские языки, имевшие своим источником древний праславянский язык, по звуковым, грамматическим и лексическим особенностям обособились в три группы: южную, западную и восточную.

Третий пласт исконно русских слов состоит из восточнославянской (древнерусской) лексики, которая развилась на базе языка восточных славян, одной из трех групп древних славянских языков. Восточнославянская языковая общность сложилась к VII–IX вв. н. э. на территории Восточной Европы. К племенным союзам, обитавшим здесь, восходят русская, украинская и белорусская народности. Поэтому слова, оставшиеся в нашем языке от этого периода, известны, как правило, и в украинском, и в белорусском языках, но отсутствуют в языках западных и южных славян.

В составе восточнославянской лексики можно выделить: 1) названия животных, птиц: собака, белка, галка, селезень, снегирь; 2) наименования орудий труда: топор, клинок; 3) названия предметов домашнего обихода: сапог, ковш, ларец, рубль; 4) названия людей по профессии: плотник, повар, сапожник, мельник; 5) названия поселений: деревня, слобода и другие лексико-семантические группы.

Четвертый пласт исконно русских слов составляет собственнорусская лексика, сформировавшаяся после XIV в., т. е. в эпоху самостоятельного развития русского, украинского и белорусского языков. В этих языках уже есть свои эквиваленты для слов, принадлежащих собственно русской лексике. Ср. лексические единицы:

Собственно русские слова выделяются, как правило, производной основой: каменщик, листовка, раздевалка, общность, вмешательство и под.

Следует подчеркнуть, что в составе собственно русской лексики могут быть и слова с иноязычными корнями, прошедшие путь русского словообразования и обросшие русскими суффиксами, приставками: партийность, беспартийный, агрессивность; линейка, рюмка, чайник; слова со сложной основой: радиоузел, паровоз, а также множество сложносокращенных слов, пополнивших наш язык в XX в.: МХАТ, леспромхоз, стенгазета и др.

Исконно русская лексика и сейчас продолжает пополняться словами, которые создаются на базе словообразовательных ресурсов языка, в результате самых разнообразных процессов, характерных для русского словообразования.

См. также новую теорию прародины индоевропейцев Гамкрелидзе Т.В., Иванов В.В. Индоевропейский язык и индоевропейцы. Реконструкция и историко-типологический анализ праязыка и протокультуры. Тбилиси, 1984.

Заимствования из славянских языков

Особое место в составе русской лексики среди славянских заимствований занимают старославянские слова, или старославянизмы (церковнославянизмы). Это слова древнейшего славянского языка, хорошо известного на Руси со времени распространения христианства (988 г.).

Будучи языком богослужебных книг, старославянский язык вначале был далек от разговорной речи, однако со временем он испытывает заметное влияние восточнославянского языка и сам, в свою очередь, накладывает отпечаток на язык народа. Русские летописи отражают многочисленные случаи смешения этих родственных языков.

Влияние старославянского языка было очень плодотворным, оно обогатило наш язык, сделало его более выразительным, гибким. В частности, в русской лексике стали употребляться старославянизмы, обозначавшие отвлеченные понятия, для которых еще не было своих названий.

В составе старославянизмов, пополнивших русскую лексику, можно выделить несколько групп: 1) слова, восходящие к общеславянскому языку, имеющие восточнославянские варианты иного звучания или аффиксального оформления: злато, нощь, рыбарь, ладья; 2) старославянизмы, у которых нет созвучных русских слов: перст, уста, ланиты, перси (ср. русские: палец, губы, щеки, грудь); 3) семантические старославянизмы, т. е. общеславянские слова, получившие в старославянском языке новое значение, связанное с христианством: бог, грех, жертва, блуд.

Старославянские заимствования имеют характерные фонетические, словообразовательные и семантические приметы.

К фонетическим признакам старославянизмов относятся:

• неполногласие, т.е. сочетания -ра-, -ла-, -ре-, -ле- между согласными на месте полногласных русских -оро-, -оло-, -ере-, -еле, -ело- в составе одной морфемы: брада – борода, младость – молодость, чреда – череда, шлем – шелом, млеко – молоко,
• сочетания ра-, ла- в начале слова на месте русских ро-, ло- раб, ладья; ср. восточнославянские робить, лодка,
• сочетание жд на месте русского ж, восходящие к единому общеславянскому созвучию : одежда, надежда, между; ср. восточнославянские: одежа, надежа, меж;
• согласный щ на месте русского ч, также восходящие к одному и тому же общеславянскому созвучию : нощь, дщерь; ср. восточнославянские: ночь, дочь,
• гласный е в начале слова на месте русского о елень, един, ср. восточнославянские: олень, один;
• гласный е под ударением перед твердым согласным на месте русского о (ё): крест, небо; ср. крёстный, нёбо.

Иные же старославянизмы сохраняют старославянские приставки, суффиксы, сложную основу, характерные для старославянского словообразования:

• приставки воз-, из-, низ-, чрез-, пре-, пред-: воспеть, изгнание, ниспослать, чрезвычайный, преступить, предсказать;
• суффиксы -стви(е), -ени(е), -ани(е), -знь, -тв(а), -ч(ий), -ущ-, -ющ-, -ащ-, -ящ-: пришествие, моление, терзание, казнь, молитва, кормчий, ведущий, знающий, кричащий, разящий;
• сложные основы с типичными для старославянизмов элементами: богобоязненный, благонравие, злоумышление, суеверие, чревоугодие.

Возможна и классификация старославянизмов, основанная на их семантико-стилистических отличиях от русских слов.

1. Большинство старославянизмов выделяются книжной окраской, торжественным, приподнятым звучанием, младость, брег, длань, воспеть, священный, нетленный, вездесущий и под.
2. От таких старославянизмов резко отличаются те, которые стилистически не выделяются на фоне остальной лексики (многие из них вытеснили соответствующие восточнославянские варианты, продублировав их значение) шлем, сладкий, работа, влага; ср. устаревшие древнерусские: шелом, солодкий, волога.
3. Особую группу составляют старославянизмы, употребляемые наряду с русскими вариантами, получившими в языке иное значение: прах – порох, предать – передать, глава (правительства) – голова, гражданин – горожанин и т. д.

Старославянизмы второй и третьей группы не воспринимаются носителями современного русского языка как чужеродные, – они настолько обрусели, что практически не отличаются от исконно русских слов. В отличие от таких, генетических, старославянизмов, слова первой группы сохраняют связь со старославянским, книжным языком; многие из них в прошлом веке были неотъемлемой частью поэтической лексики: перси, ланиты, уста, сладостный, глас, власы, златой, младой и под. Теперь они воспринимаются как поэтизмы, а Г.О. Винокур называл их стилистическими славянизмами1

Из других близкородственных славянских языков в русский язык пришли отдельные слова, которые практически не выделяются среди исконно русской лексики. Из украинского и белорусского языков заимствовались названия бытовых предметов, например украинизмы: борщ, галушки, вареники, гопак. Немало слов пришло к нам из польского языка: местечко, вензель, сбруя, зразы, шляхта. Через польский язык заимствовались чешские и другие славянские слова: прапор, наглый, угол и т. д.

1 См.. Винокур Г.О. О славянизмах в современном русском литературном языке // Избранные работы по русскому языку М., 1959. С. 443.

Заимствования из неславянских языков

В заимствовании русским языком иноязычных слов в разные эпохи отразилась история нашего народа. Экономические, политические, культурные контакты с другими странами, военные столкновения накладывали свой отпечаток на развитие языка.

Самые первые заимствования из неславянских языков проникали в русский язык еще в VIII–XII вв. Из скандинавских языков (шведского, норвежского) к нам пришли слова, связанные с морским промыслом: шхеры, якорь, крюк, багор, имена собственные: Рюрик, Олег, Ольга, Игорь, Аскольд. В официально-деловой речи Древней Руси употреблялись устаревшие теперь слова вира, тиун, ябеда, клеймо. Из финно-угорских языков мы заимствовали названия рыб: сиг, навага, семга, салака, акула, корюшка, сельдь, а также некоторые слова, связанные с жизнью северных народов: сани, тундра, пурга, нарты, пельмени и др.

К числу древних заимствований относятся и отдельные слова из германских языков: броня, меч, панцирь, котел, холм, бук, князь, бор, свинья, верблюд и другие. Относительно происхождения некоторых слов ученые спорят, поэтому количество заимствований из древнегерманских языков разным исследователям представляется неоднозначно (от 20 до 200 слов).

Близкое соседство тюркских народностей (половцев, печенегов, хазар), военные столкновения с ними, а затем и монголо-татарское нашествие оставили в русском языке тюркские слова. Они относятся главным образом к кочевому быту этих народов, одежде, утвари: колчан, аркан, вьюк, шалаш, бешмет, кушак, каблук, кисет, кумач, сундук, кистень, кандалы, кабала, казна, караул и др.

Самым значительным влиянием на язык Древней Руси было влияние греческого языка. Киевская Русь вела оживленную торговлю с Византией, и проникновение греческих элементов в русскую лексику началось еще до принятия христианства на Руси (VI в.) и усилилось под воздействием христианской культуры в связи с крещением восточных славян (IX в.), распространением богослужебных книг, переведенных с греческого языка на старославянский.

Греческими по происхождению являются многие названия бытовых предметов, овощей, фруктов: вишня, огурец, кукла, лента, лохань, свекла, фонарь, скамья, баня; слова, связанные с наукой, просвещением: грамматика, математика, история, философия, тетрадь, алфавит, диалект; заимствования из области религии: ангел, алтарь, амвон, анафема, архимандрит, антихрист, архиепископ, демон, елей, евангелие, икона, ладан, келья, схима, лампада, монах, монастырь, пономарь, протоиерей, панихида и т. д.

Более поздние заимствования из греческого языка относятся исключительно к сфере наук, искусства. Многие грецизмы пришли к нам через другие европейские языки и широко используются в научной терминологии, получившей всеобщее признание: логика, психология, кафедра, идиллия, идея, климат, критика, металл, музей, магнит, синтаксис, лексикон, комедия, трагедия, хронограф, планета, стадия, сцена, театр и под.

Латинский язык также сыграл немалую роль в обогащении русской лексики (в том числе и терминологии), связанной преимущественно со сферой научно-технической и общественно-политической жизни. К латинскому источнику восходят слова: автор, администратор, аудитория, студент, экзамен, экстерн, министр, юстиция, операция, цензура, диктатура, республика, депутат, делегат, ректор, экскурсия, экспедиция, революция, конституция и т. д. Эти латинизмы пришли в наш язык, как и в другие европейские языки, не только при непосредственном контакте латинского языка с каким-либо другим (что, конечно же, не исключалось, в особенности – через различные учебные заведения), но и при посредстве других языков. Латинский язык во многих европейских государствах был языком литературы, науки, официальных бумаг и религии (католицизма). Научные сочинения вплоть до XVIII в. часто писались именно на латинском языке; медицина до сих пор использует латынь. Все это способствовало созданию международного фонда научной терминологии, которая была освоена многими европейскими языками, в том числе и русским.

В наше время научные термины нередко создаются из греческих и латинских корней, обозначая понятия, неизвестные в эпоху античности: космонавт [гр. kos-mos – Вселенная + гр. nautes – (море)-плаватель]; футурология (лат. futurum – будущее + гр. logos – слово, учение); акваланг (лат. aqua – вода + англ. lung – легкое). Это объясняется исключительной продуктивностью латинских и греческих корней, входящих в различные научные термины, а также их интернациональным характером, что облегчает понимание таких основ в разных языках.

Более позднее лексическое влияние европейских языков на русский стало ощущаться в XVI–XVII вв. и особенно активизировалось в Петровскую эпоху, в XVIII в. Преобразование всех сторон русской жизни при Петре I, его административные, военные реформы, успехи просвещения, развитие науки – все это способствовало обогащению русской лексики иноязычными словами. Это были многочисленные названия новых тогда предметов быта, военные и морские термины, слова из области науки и искусства.

Из немецкого языка были заимствованы такие слова: бутерброд, галстук, графин, шляпа, контора, пакет, прейскурант, процент, бухгалтер, вексель, акция, агент, лагерь, штаб, командир, юнкер, ефрейтор, лафет, патронташ, верстак, фуганок, никель, кварц, селитра, вольфрал, картофель, лук.

Из голландского языка пришли морские термины: верфь, гавань, вымпел, койка, дрейф, лоцман, матрос, рейд, рея, руль, флот, флаг, фарватер, шкипер, штурман, шлюпка, балласт.

Из английского также были заимствованы морские термины: бот, бриг, баржа, шхуна, яхта, мичман. Влияние английского языка оказалось сравнительно устойчивым: из него в русский язык проникали слова в течение всего XIX в. и позднее. Так, к этому источнику восходят слова из сферы общественных отношений, технические и спортивные термины, названия бытовых предметов: лидер, департамент, митинг, бойкот, парламент, вокзал, лифт, док, бюджет, сквер, коттедж, троллейбус, рельс, макинтош, бифштекс, пудинг, ром, виски, грог, торт, плед, свитер, пиджак, френч, финиш, спорт, спортсмен, футбол, баскетбол, волейбол, бокс, крокет, покер, хоккей, жокей, бридж, спиннинг и др.

Значительный след в русской лексике оставил французский язык. Первые галлицизмы проникли в нее в Петровскую эпоху, а затем, в конце XVIII – начале XIX в., в связи с галломанией светского общества заимствования из французского языка стали особенно популярными. Среди них – слова бытового назначения: костюм, капот, корсет, корсаж, жакет, жилет, пальто, манто, блуза, фрак, браслет, вуаль, жабо, этаж, мебель, комод, кабинет, буфет, салон, туалет, трюмо, люстра, абажур, портьера, сервиз, лакей, бульон, котлета, крем, рагу, десерт, мармелад, пломбир и под.; военные термины: авангард, капитан, сержант, артиллерия, марш, манеж, кавалерия, редут, атака, брешь, батальон, салют, гарнизон, курьер, генерал, лейтенант, блиндаж, рекрут, сапер, корнет корпус, десант, флот, эскадра.

Немало слов из области искусства также восходят к французскому языку: бельэтаж, партер, пьеса, актер, суфлер, режиссер, антракт, фойе, сюжет, амплуа, рампа, репертуар, фарс, балет, жанр, роль, эстрада. Все эти слова стали принадлежностью нашего языка, следовательно, произошло заимствование не только названий, но и понятий, необходимых для обогащения русской культуры. Некоторые же французские заимствования, отражавшие узкий круг интересов изысканного дворянского общества, не привились на русской почве и вышли из употребления: рандеву, плезир, политес и под.

Через французский язык к нам попали и некоторые итальянские слова: барокко, карбонарий, купол, мезонин, мозаика, кавалер, панталоны, бензин, арка, баррикада, акварель, кредит, коридор, бастион, карнавал, арсенал, бандит, балкон, шарлатан, баста, балюстрада и др.

Из итальянского языка во все европейские языки, и в том числе и в русский, пришли музыкальные термины: адажио, ариозо, ария, альт, бас, виолончель, бандура, капелла, тенор, каватина, канцона, мандолина, либретто, форте, пиано, модерато и т. д. К итальянскому источнику восходят и слова: клавесин, балерина, арлекин, опера, импресарио, браво.

Единичны заимствования из испанского языка, которые в русский язык проникали нередко через французское посредство: альков, гитара, кастаньеты, мантилья, серенада, карамель, ваниль, табак, томат, сигара, лимон, жасмин, банан.

К числу иноязычных заимствований следует отнести не только отдельные слова, но и некоторые словообразовательные элементы: греческие приставки а-, анти-, арки-, пан-: аморальный, антиперестроечный, архинелепый, пангерманский; латинские приставки: де-, контр-, транс-, ультра-, интер-. деградация, контригра, трансевропейский, ультралевый, интервокальный; латинские суффиксы: -изм, -ист, -ор, -тор и др. хвостизм, гармонист, комбинатор. Такие приставки и суффиксы закрепились не только в русском языке, они получили международное распространение.

Следует отметить, что и русские слова заимствуются другими языками. Причем в разные периоды нашей истории в иные языки проникали не только такие русские слова, как самовар, борщ, щи, клюква и под., но такие, как спутник, советы, перестройка, гласность. Успехи Советского Союза в освоении космоса способствовали тому, что родившиеся в нашем языке термины этой сферы были восприняты другими языками. космонавт, луноход.

Освоение заимствованных слов русским языком

Иноязычные слова, попадая в наш язык, постепенно ассимилируются им: приспосабливаются к звуковой системе русского языка, подчиняются правилам русского словообразования и словоизменения, в той или иной степени утрачивая, таким образом, черты своего нерусского происхождения.

Прежде всего обычно устраняются иноязычные особенности звукового оформления слова, например носовые звуки в заимствованиях из французского или сочетания звуков, свойственные английскому языку, и т. д. Затем изменяются нерусские окончания слов, формы рода. Например, в словах почтальон, суфлер, тротуар уже не звучат характерные для французского языка звуки (носовые гласные, трассированный [r]); в словах митинг, пудинг нет английского заднеязычного н, произносимого задней частью спинки языка (в транскрипции [*нг], кроме того, первое из них утратило дифтонг; начальные согласные в словах джаз, джин произносятся с характерной русской артикуляцией, хотя их сочетание для нас непривычно. Латинское слово seminarium превратилось в семинарий, а затем – в семинар; греческое analogos – в ан`алог, a analogikos – в аналогичный. Существительное seukla, имеющее в греческом языке значение множественного числа, в русском стало восприниматься как существительное единственного числа, причем не среднего, а женского рода: свекла. Немецкое marschierеп получает русский суффикс -овать и преобразуется в маршировать.

Обрастая словообразовательными аффиксами, заимствованные слова входят в грамматическую систему русского языка и подчиняются соответствующим нормам словоизменения: образуют парадигмы склонений, спряжений.

Освоение заимствованных слов обычно приводит и к их семантическим изменениям. Большинство иноязычных слов в русском языке утрачивают этимологические связи с родственными корнями языка-источника. Так, мы не воспринимаем немецкие слова курорт, бутерброд, парикмахер как слова сложной основы (курорт из kurie-rеп - «лечить» + Ort – «место»; парикмахер – дословно «делающий парик»; бутерброд – «масло» и «хлеб»)

В результате деэтимологизации значения иноязычных слов становятся немотивированными.

Однако не все заимствования ассимилированы русским языком в равной мере: есть такие, которые настолько обрусели, что не обнаруживают своего иностранного происхождения (вишня, тетрадь, партия, шалаш, суп, котлета), иные же сохраняют отдельные черты языка-оригинала, благодаря которым выделяются в русской лексике как слова-пришельцы.

Среди заимствований есть и не освоенные русским языком слова, которые резко выделяются на фоне русской лексики. Особое место среди таких заимствований занимают экзотизмы – слова, которые характеризуют специфические особенности жизни разных народов и употребляются при описании нерусской действительности. Так, при изображении быта народов Кавказа используются слова аул, сакля, джигит, арба и др. Экзотизмы не имеют русских синонимов, поэтому обращение к ним при описании национальной специфики продиктовано необходимостью.

В другую группу выделяются варваризмы, т.е. перенесенные на русскую почву иностранные слова, употребление которых носит индивидуальный характер. В отличие от других лексических заимствований варваризмы не зафиксированы словарями иностранных слов, а тем более словарями русского языка. Варваризмы не освоены языком, хотя со временем могут в нем закрепиться. Таким образом, практически все заимствования, прежде чем войти в постоянный состав лексики, какое-то время были варваризмами. Например, В. Маяковский употребил как варваризм слово кемп (Я лежу, – палатка в кемпе) , позднее достоянием русского языка стало заимствование кемпинг.

К варваризмам примыкают иноязычные вкрапления в русскую лексику: о"кей, мерси, happy end, pater familias. Многие из них сохраняют нерусское написание они популярны не только в нашем, но и в других языках Кроме того, употребление некоторых из них имеет давнюю традицию, например alma mater.

Фонетические и морфологические черты заимствованных слов

Среди фонетических примет заимствованных слов можно выделить следующие.

1. В отличие от исконно русских слов, никогда не начинавшихся со звука [а] (что противоречило бы фонетическим законам русского языка), заимствованные слова имеют начальное а: анкета, аббат, абзац, ария, атака, абажур, арба, ангел, анафема.
2. Начальное э отличает преимущественно грецизмы и латинизмы (русские слова никогда не начинаются с этого, нейотированного, звука): эпоха, эра, этика, экзамен, экзекуция, эффект, этаж.
3. Буква ф свидетельствует о нерусском источнике слова, поскольку у восточных славян не было звука [ф] и соответствующий графический знак использовался лишь для обозначения его в заимствованных словах: форум, факт, фонарь, софа, фильм, афера, форма, афоризм, эфир, профиль и под.
4. Сочетание двух и более гласных в слове было недопустимо по законам русской фонетики, поэтому заимствованные слова легко выделяются по этой их особенности (так называемому зиянию): поэт, ореол, аут, театр, вуаль, какао, радио, пунктуация.
5. Созвучия ге, ке, хе, подвергшиеся фонетическим изменениям в исконных словах, оказались возможны в словах заимствованных: кедр, герой, схема, агент, аскет.
6. Не свойственная русскому языку последовательность гласных и согласных звуков выделяет заимствования, в которых средствами русской фонетической системы передаются непривычные для нее созвучия парашют, пюре, коммюнике, джип, жюри.
7. Особым фонетическим признаком слов тюркского происхождения является гармония гласных (сингармонизм) – закономерное употребление в одном слове гласных только одного ряда: заднего [а], [у] или переднего [е], [и]: атаман, караван, карандаш, башмак, аркан, сундук, сарафан, барабан, каблук, кушак, улус, мечеть, бисер.

Среди морфологических примет заимствованных слов самой характерной является их неизменяемость, отсутствие флексий. Так, некоторые иноязычные существительные не изменяются по падежам, не имеют соотносительных форм единственного и множественного числа: такси, кофе, пальто, беж, мини, макси.

К словообразовательным приметам заимствований относятся иноязычные приставки: интервал, дедукция, индивидуализм, регресс, архимандрит, контрадмирал, антихрист и суффиксы: деканат, студент, техникум, редактор, литература, пролетариат, популизм, социалист, полемизировать и т. д.

Калькирование

Одним из способов заимствования является калькирование, т. е. построение лексических единиц по образцу соответствующих слов иностранного языка путем точного перевода их значимых частей или заимствование отдельных значений слов Соответственно различают кальки лексические и семантические

Лексические кальки возникают в результате буквального перевода на русский язык иноязычного слова по частям: приставки, корня, суффикса при точном повторении способа его образования и значения. Например, русское слово выглядеть образовано по немецкой модели aussehen в результате калькирования приставка вы = немецкой aus-; глагольная основа – глядеть = немецкой sehen. Слова водород и кислород – кальки греческих hudor – «вода» + genos – «род» и oxys – «кислый» + genos – «род»; аналогично немецкое Halbinsel послужило образцом для кальки полуостров; английское sky-scraper в русском языке имеет кальку небоскреб (ср. украинское хмарочес). Путем калькирования пришли к нам такие заимствования: жизнеописание (гр. bios+grapho), сверхчеловек (нем. ьber+Mensch); благосостояние (фр. bien+кtre), правописание (гp. orthos+grapho) и многие другие. Подобные кальки называются еще словообразовательными, точнее лексико-словообразовательными.

Семантические кальки – это исконные слова, которые, кроме присущих им в русской лексической системе значений, получают новые значения под влиянием другого языка. Например, русское слово картина, обозначающее – «произведение живописи», «зрелище», под влиянием английского языка стало употребляться также в значении «кинофильм». Это калька английского многозначного слова picture, имеющего в языке-источнике значения: «картина, «рисунок», «портрет», «кинофильм», «съемочный кадр».

Много семантических калек с французского языка ввел в употребление Н. М. Карамзин: трогать, трогательный, вкус, утонченный, образ и др. Обращение к ним в начале XIX в. было отличительной чертой «нового слога», разработанного карамзинской школой и одобренного Пушкиным и его единомышленниками.

Лексико-словообразовательное калькирование использовалось при пополнении русского лексикона из греческого, латинского, немецкого, французского источников.

Иной разновидностью заимствований являются лексические полукальки – слова, в которых объединены дословно переведенные иноязычные и русские словообразовательные элементы. Например, слово гуманность имеет латинский корень human-us, но к нему добавляется русский суффикс -ость (ср. гуманизм) или в сложном слове телевидение соединены греческая (tele) и русская (видени-е) основы.

Отношение к заимствованным словам

В отношении к заимствованным словам нередко сталкиваются две крайности: с одной стороны, перенасыщение речи иностранными словами и оборотами, с другой – отрицание их, стремление употребить только исконное слово. При этом в полемике часто забывают о том, что многие заимствования совершенно обрусели и не имеют эквивалентов, являясь единственными наименованиями соответствующих реалий (вспомним пушкинское: Но панталоны, фрак, жилет – всех этих слов на русском нет...) . Отсутствие научного подхода к проблеме освоения иноязычной лексики проявляется и в том, что ее употребление порой рассматривается в отрыве от функционально-стилевого закрепления языковых средств: не учитывается, что в одних случаях обращение к иноязычным книжным словам стилистически не оправдано, а в других – обязательно, так как эти слова составляют неотъемлемую часть лексики, закрепленной за определенным стилем, обслуживающим ту или иную сферу общения.

В разные периоды развития русского литературного языка оценка проникновения в него иноязычных элементов была неоднозначной. Кроме того, с активизацией процесса лексических заимствований обычно усиливается и противодействие ему. Так, Петр I требовал от своих современников писать «как можно вразумительнее», не злоупотребляя нерусскими словами. М. В. Ломоносов в своей «теории трех штилей», выделяя в составе русской лексики слова различных групп, не оставил места для заимствований из неславянских языков. А создавая русскую научную терминологию, Ломоносов последовательно стремился находить в языке эквиваленты для замены иноязычных терминов, подчас искусственно перенося подобные образования в язык науки. Против засорения русского языка модными в то время французскими словечками выступали и А. П. Сумароков, и Н. И. Новиков.

Однако в XIX в. акценты сместились. Представители карамзинской школы, молодые поэты во главе с Пушкиным вынуждены были бороться уже за использование лексических заимствований на русской почве, поскольку они отражали передовые идеи французского просветительства. Не случайно царская цензура вытравляла из языка такие заимствованные слова, как революция, прогресс.

В первые годы советской власти самой насущной культурно-просветительной задачей стало приобщение широких народных масс к знаниям, ликвидация неграмотности. В этих условиях крупные писатели и общественные деятели выдвигали требование простоты литературного языка.

В наше время вопрос о целесообразности использования заимствований связывается с закреплением лексических средств за определенными функциональными стилями речи. Употребление иноязычных слов, имеющих ограниченную сферу распространения, может быть оправдано читательским кругом, стилевой принадлежностью произведения. Иностранная терминологическая лексика является незаменимым средством лаконичной и точной передачи информации в текстах, предназначенных для узких специалистов, но может оказаться и непреодолимым барьером для понимания научно-популярного текста неподготовленным читателем.

Следует учитывать и наметившуюся в наш век научно-технического прогресса тенденцию к созданию международной терминологии, единых наименований понятий, явлений современной науки, производства, что также способствует закреплению заимствованных слов, получивших интернациональный характер.

Вопросы для самопроверки

1. Чем объясняется пополнение русской лексики иноязычными словами?
2. Каковы пути проникновения лексических заимствований в русский язык?
3. Какие лексические пласты выделяются в русском языке в зависимости от происхождения слов?
4. Какое место в русской лексике занимают старославянские слова?
5. Как осваиваются русским языком иноязычные слова?
6. По каким фонетическим и морфологическим приметам можно выделить заимствованные слова из состава русской лексики?
7. Что такое кальки?
8. Какие типы калек в русском языке вам известны?
9. Каковы критерии употребления иностранных слов в речи?

Упражнения

24. Проанализируйте состав лексики в тексте с точки зрения ее происхождения. Выделите иноязычные слова, отмечая степень их ассимиляции русским языком. Укажите старославянизмы. За справками обращайтесь к этимологическим словарям и словарям иностранных слов.

Южный фасад дома Салтыковых обращен на Марсово поле. До революции теперешний подрастающий парк был огромной площадью, где проходили парады войск Гвардейского корпуса. За ней виднелся мрачный Инженерный замок со своим золоченым шпилем. Сейчас здание закрыто старыми деревьями. В пушкинские времена им было всего десятка три лет.

Фасад посольского особняка еще не был испорчен позднейшей надстройкой четвертого этажа.

На Марсово поле выходят восемь окон бывшей квартиры посла, одно из которых заложено; крайние окна справа и слева тройные. Посредине этажа стеклянная дверь ведет на балкон, выдержанный в строгих пропорциях александровского ампира. Очень красива его массивная чугунная решетка. Балкон был поставлен, вероятно, в 1819 году одновременно со всем третьим этажом со стороны Марсова поля. ...Прилетев в Ленинград, я попросил разрешения осмотреть южную часть третьего этажа Института культуры.

Теперь здесь, в основном, помещается его библиотека. Книжным богатствам (в настоящее время более трехсот тысяч томов) уже тесно в анфиладе бывших комнат графини Долли...

Пять апартаментов, выходивших на Марсово поле, – светлые и неизменно теплые помещения. И в самые сильные морозы здесь никогда не бывает свежо. Любимые камелии графини и другие ее цветы, вероятно, чувствовали себя неплохо в этих комнатах даже в пасмурные петербургские зимы. Было там уютно и Дарье Федоровне, которая, как мы знаем, в некоторых отношениях сама походила на оранжерейный цветок.

В плане реальном графиня, прожив много лет в Италии, по крайней мере в первые годы после приезда в Петербург, с трудом переносила отечественные морозы. Угнетал ее и самый приход северной зимы.

Поселившись в доме Салтыковых, она записывает 1 октября того же 1829 года: «Сегодня выпал первый снег – зима, которая будет продолжаться у нас семь месяцев, заставила сжаться мое сердце: очень сильно должно быть влияние севера на настроение человека, потому что среди такого счастливого существования, как мое, мне все время приходится бороться со своей грустью и меланхолией. Я себя за это упрекаю, но ничего не могу тут поделать – виновата в этом прекрасная Италия, радостная, сверкающая, теплая, превратившая мою первую молодость в картину, полную цветов, уюта и гармонии. Она набросила как бы покрывало на всю мою остальную жизнь, которая пройдет вне ее! Немногие люди поняли бы меня в этом отношении, – но только человек, воспитанный и развившийся на юге, по-настоящему чувствует, что такое жизнь, и знает всю ее прелесть».

Слов нет, молодая посольша, как немногие, умела чувствовать и любить жизнь. Только чувствовала ее – повторим еще раз – односторонне. Так было и раньше, в Италии, и в красной гостиной Салтыковского дома, где, вероятно, она и заполняла страницы своего дневника... Но по бывшим ее личным комнатам трудно ходить без волнения. Вероятно, они не меньше, чем парадные апартаменты посольства, являлись тем, что издавна принято называть «салоном графини Фикельмон», где, по словам П.А. Вяземского, «и дипломаты, и Пушкин были дома».

(Н. Раевский.)

25. В предложениях из произведений А. С. Пушкина выделите старославянизмы. Укажите их стилистические функции, назовите, где возможно, русские соответствия.

1. Склонясь на чуждый плуг, покорствуя бичам, здесь рабство тощее влачится по браздам неумолимого владельца. Здесь тягостный ярем до гроба все влекут, надежд и склонностей в душе питать не смея, здесь девы юные цветут для прихоти бесчувственной злодея. 2. Страшись, о рать иноплеменных! России двинулись сыны; восстал и стар и млад; летят на дерзновенных, сердца их мщеньем зажжены. 3. Люблю я бешеную младость... 4. ...Там под сению кулис младые дни мои неслись. 5. Внемлите мой печальный глас... 6. Я не желал с таким мученьем лобзать уста младых Армид, иль розы пламенных ланит, иль перси, полные томленьем... 7. Пора покинуть скучный брег... 8. ...Поля! я предан вам душой. 9. Но слава богу! жив ты, невредим... 10. Здравствуй, племя младое, незнакомое! 11. И я всегда считал вас верным, храбрым рыцарем... 12. Я отворил им житницы, я злато рассыпал им, я им сыскал работы... 13. Ни власть, ни жизнь меня не веселят... 14. Тогда – не правда ли? – в пустыне, вдали от суетной молвы, я вам не нравилась... 15. Я слушал и заслушивался – слезы невольные и сладкие текли.